[meggido]

Название: Надежней стали только крепость стен
Бета: [Kayomi]
Фэндом: ориджинал
Пейринг: м!альфа/м!омега
Рейтинг: R
Жанр: драма
Саммари: дело беременного омеги: ждать перемен
Предупреждения: mpreg, отчасти репродуктивное принуждение; графическое насилие, намеки на каннибализм

Написано на ЗФБ, для команды омегаверса

Этан клялся, что все это – случайность, но Кертис не верил в его ложь
Кертис, пусть даже и родился омегой, но по праву считался воином, умел обращаться с оружием и, даже в сравнении со многими альфами, выглядел мужчиной рослым, крепким. В таких, как он, нуждался Лодэйн, его место было на поле боя, у южной границы, где воска едва сдерживали полчища варваров. Кертис должен был разить мечом наступающих врагов, защищать королевство любой ценой – а вместо этого отсиживался за городскими стенами, каждый день досыта набивая живот, ночуя в мягкой постели и дожидаясь возвращения Этана.
Сколько вдовцов-омег ходило по Лодэйну, прижимая к себе детей, ни разу не видевших вторых отцов? Многие и многие сотни. Верно, Этан решил, что такая судьба лучше смерти в бою с врагами. Именно поэтому он заставил Кертиса зачать.
Тот вернулся в Гиффорд, чтобы залечить тяжелую рану, полученную в бою. Этан, едва получив известие об этом, потребовал отпустить его к супругу и провел с Кертисом две недели, в которые им, раньше положенного срока, овладела охота к случке. Быть может, так его тело ответило на близко подступившую смерть, быть может, Этан что-то подмешивал в целительные зелья, которые готовил сам. Кертис не знал, здесь ли начиналась ложь, или после, когда Этан дал ему отвар, который должен был предотвратить зачатие.
Где бы ни было заронено семя обмана, оно проросло, и Кертис носил теперь ребенка, зачатого не от супруга, а от его лжи.
Гиффорд не успел перемениться: здесь пока еще хватало пищи и угля для многих жителей. Кертис, как супруг главы колдовского воинства, не нуждался ни в чем, мог жить как в прежние времена, но тревога не оставляла его ни на миг. Каждую ночь ему снилось, как варвары входят в Гиффорд, пробив центральные ворота, выжигают город дотла, убивают стариков, омег, детей. Кто из горожан сможет поднять оружие, чтобы принять бой? Немногие. Кертис знал: если орда варваров доберется до города, он сам выйдет с оружием, защищая свой дом – и потерпит поражение, слишком давно не поднимавший меча, неспособный прикрыть доспехом раздавшееся тело. Ослабевшим рукам не справиться с оружием.
Он больше не был воином. Этан, обманом заставив Кертиса зачать, отобрал у него оружие, отобрал право сражаться, превратив из хищника в домашний скот, способный лишь плодить себе подобных, рожать и заботиться о потомстве, не более того. Как и всякий омега, Кертис хотел детей, но не в такую страшную пору, когда позорно оставлять войну любому, в ком достаточно сил выйти против врага.
Кертис помнил, как плевали ему вслед недавние братья по оружию – едва вернувшийся, он снова бежал в Гиффорд, теперь уже навсегда. Его называли трусом, бросали в спину оскорбления как камни, но Кертис не отвечал им, сам согласный с упреками.
Он множество раз видел, как варвары своими острыми топорами рубили лодэйнийских воинов на части, разделывали их, как туши животных, потрошили, вываливая на землю петли кишок. Боевые псы варваров досыта наедались мясом, растаскивали куски плоти по склизкой от крови траве. Варвары отрубали руки тем, кого убивали, забирали с собой, как охотничьи трофеи. Порой отрезали они и куски бедер, вытаскивали из распоротого живота печень или добирались до сердца – едва ли хоть один из лодэйнийских воинов не задумывался о том, что за похлебку едят варвары, укрывшись в своих шатрах.
А после вороны расклевывали до кости растерзанные трупы альф, которым уже не вернуться домой, омег, чьи тела дадут жизнь лишь бессчетным жирным опарышам, копошащимся во влажных ранах.
И все же Кертис хотел вернуться на войну, сражаться, а не просто молиться о благополучном исходе.
В его снах подкованные железом лошади втаптывали в землю омег и детей, ломали кости, смешивали с грязью алую кровь. Просыпаясь, Кертис накрывал ладонью уродливый шрам на собственном бедре, закрывал глаза и вслушивался в пульс.
Три дня назад Этан прислал почтового голубя. Он обещал в скором времени прибыть в Гиффорд на неделю, писал, что истосковался по Кертису и мечтает снова разделить с ним ложе – Кертис не знал, хочет ли он видеть его снова, обнимет ли Этана, встретив у порога, или оттолкнет. Но он ждал. Что еще ему оставалось? Дело беременного омеги: ждать перемен, как бы ни были тяжки тревоги или печали.